|
Автор: Солодовникова Ирина Николаевна, библиотекарь отдела семейного чтения МУ «Тейковская городская библиотека».
Литературно-музыкальная композиция для учащихся 10-11 классов Оформление: Сценарный план мероприятия: вступительное слово; литературно-музыкальная композиция; итог мероприятия.
Я не знаю мудрости, годной для других,
Только мимолетности я влагаю в стих,
В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.
(К.Д. Бальмонт)
Ведущий 1: «В течение десятилетия Бальмонт нераздельно царил над русской поэзией. Другие поэты или покорно следовали за ним, или, с большими усилиями, отстаивали свою самостоятельность от его подавляющего влияния», – писал Валерий Брюсов в 1906 году. Несколькими десятилетиями позже писательница Тэффи вспоминала: «Бальмонт был наш поэт, поэт нашего поколения. Он наша эпоха. К нему перешли мы после классиков, со школьной скамьи. Он удивил и восхитил нас своим «перезвоном хрустальных созвучий» которые влились в душу с первым весенним счастьем». «Мы» – это не только поэты, писатели, но и просто любители поэзии. «Голос его слушала вся Россия», – говорил поэт Г.В. Адамович. Его стихи декламировали на поэтических вечерах – в столицах и провинции. Их знали наизусть и гимназисты, и студенты, и профессора. В русском языке даже появились слова «бальмонтист» и «бальмонтистка» (так называли поклонников поэта). Ведущий 2: Слава сопутствовала не только стихам, но и самой личности Бальмонта. И неудивительно: «О, он всегда был величав, ни на минуту не забывал, что он не простой смертный, а поэт», – вспоминала А. Ахматова. Был у этой славы и некоторый скандальный оттенок. И. Бунин писал о «диком буянстве, зверской драчливости, площадной дерзости» Бальмонта. Примерно о том же, но не желчно, а добродушно говорил и поэт Андрей Белый: «Помесь рыжего Тора с гидальго, свои промотавшим поместья...». Власть Бальмонта над умами и вкусами современников была безмерной, но недолгой. Ведущий 1: В 1907 г. А. Блок восторженно писал: «Когда слушаешь Бальмонта – всегда слушаешь весну... Никто до сих пор не равен ему в его певучей силе». А в 1909 г. – уже совсем иначе: «...когда пошли новые книги – одна за другой, все пухлей и пухлее, всякое терпение истощилось...». То же – и В. Брюсов. В 1903 г. Бальмонт для него – «новый человек». В 1911 г., как бы подводя итоги: «...как писатель, как определенный деятель нашей литературы, Бальмонт, конечно, уже сказал свое последнее слово». Примерно так же думала и Цветаева, по-человечески всегда симпатизировавшая Бальмонту, а не Брюсову. Слово «бальмонтизм» стало синонимом многословности, вычурности, а то и графомании. Ведущий 2: Между тем Бальмонт вовсе не стал писать хуже. «Вернее было бы сказать, что Бальмонт оставался самим собой, тогда как восприятие того рода поэзии, который он представлял, в корне изменилось», – писал историк американской литературы Глеб Петрович Струве. «В русской сказке Бальмонт не Иван-Царевич, а заморский гость, рассыпающий перед царской дочерью все дары жары и морей… У меня всегда чувство, что Бальмонт говорит на каком-то иностранном языке, каком – не знаю, бальмонтовском» (М.И. Цветаева). Ведущий 1: Константин Бальмонт действительно был «заморским гостем» в русской поэзии. Экзотично звучала и его фамилия, заставляя предположить «заморские» корни. Возможно, они и были, но документальных подтверждений тому нет. Более того – по документам, на которые ссылается в своих воспоминаниях вторая жена поэта – Е.А. Андреева-Бальмонт, прадед его был помещиком Херсонской губернии с совсем прозаической фамилией Баламут. Каким-то необъяснимым образом, с течением времени Баламут превратился в Бальмонт. Есть предположение, что иноземную фамилию помещика народ приспособил к своему пониманию. Но очевидно одно: среди предков поэта попадались большие оригиналы, и в этом смысле он был верным представителем своего рода. Впрочем, ни отец его, Дмитрий Константинович, ни братья, которых у него было шестеро, ничем особенным среди людей своего круга не выделялись. Еще одна странность: все родственники поэта произносили свою фамилию с ударением на первый слог, но сам он перенес ударение на второй, на французский манер, отчего современники-поэты рифмовали ее со словами «Горизонт», «Геллеспонт» и «Креонт». Ведущий 2: Константин Дмитриевич Бальмонт родился 3 июня (15 июня по новому стилю) 1867 г. в селе Гумнищи Шуйского уезда Владимирской губернии. В семье он был третьим сыном, всего же сыновей было семеро, а дочерей – ни одной. Казалось бы, в такой семье должны были сформироваться суровый мужской характер и предпочтение мужского общества. Между тем, парадоксальным образом в характере Бальмонта было что-то неистребимо-женственное, – в какие бы воинственные позы он ни вставал, – всю жизнь ему были ближе и роднее женские души. Вероятно, уважение к женской личности развилось в нем от общения с матерью. Вера Николаевна Бальмонт (урожденная Лебедева), была женщиной властной, сильной, образованной, хорошо знала иностранные языки, много читала и не была чужда некоторого вольнодумства. Она происходила из древнего татарского княжеского рода. «Родоначальником был князь Белый лебедь Золотой Орды. Быть может, этим отчасти можно объяснить необузданность и страстность, которые всегда отличали мою мать и которые я от нее унаследовал, также как и весь свой душевный строй», – писал поэт в 1903 году. Он не просто любил свою мать, он ее боготворил. Чтец: Птицебыстрая, как я,
И еще быстрее.
В ней был вспенный звон ручья
И всегда затея.
Чуть ушла в рассветный сад,
С нею я, ребенок,
Вот уж в дом пришла назад,
Целый дом ей звонок.
Утром, чуть в лучах светло
Мне еще так спится,
А она, вскочив в седло,
На коне умчится.
Ведущий 1: Мать привила сыну художественные интересы и, прежде всего, чуткость к музыке. В раннем детстве в ее исполнении будущий поэт слушал «ручьистого» Баха, «вещего» Бетховена, «лунного» Шопена, «певучего» Глинку Благодаря им Бальмонт научился «превращать тоску в напев» и находить игру созвучий в самой природе: «Там, в родных местах... в моем детстве и в юности, цветут купавы на болотных затонах и шуршат камыши, сделавшие меня своим шелестом, своим вещим шепотом, тем поэтом, которым я стал, которым я был, которым я буду, которым я умру», – писал Бальмонт много лет спустя. Отсюда, из родного края, пришли образы одного из самых звучных стихотворений молодого Бальмонта – «Камыши» (1895). Чтец: Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.
О чем они шепчут? О чем говорят?
Зачем огоньки между ними горят?
Мелькают, мигают – и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.
В боте дрожит умирающий лик,
То месяц багровый печально поник.
И тиной запахло. И сырость ползет.
Трясина заманит, сожмет, засосет.
«Кого? Для чего? – камыши говорят?»
Зачем огоньки между нами горят?»
Но месяц печальный безмолвно поник
Не знает. Склоняет все ниже свой лик.
И, вздох повторяя погибшей души,
Тоскливо, бесшумно шуршат камыши.
Ведущий 2: Отец поэта обладал деятельным характером. В документах Владимирского областного государственного архива сохранился формулярный список (т.е. личное дело) о службе отца поэта. Судя по этому документу, Дмитрий Константинович был человеком уважаемым, служил он честно и долго. На момент составления формулярного списка (11 мая 1905 года) ему было уже 69 лет, а он все еще служил. Чин к тому времени у него был генеральский – статский советник, а начинал Дмитрий Константинович службу писцом первого разряда в Покровском уездном суде в сентябре 1854 года. В 1867 году Шуйское земское собрание избрало его участковым мировым судьей на трехлетие, а потом переизбирало его на эту должность еще четыре раза подряд. Через девять лет Шуйский съезд мировых судей избрал Дмитрия Константиновича на должность председателя суда. Ведущий 1: Дмитрий Константинович вышел в отставку в 1906 году за год до своей смерти. За верную, долгую и добросовестную службу Дмитрий Константинович был награжден бронзовой медалью на Владимирской ленте в память войны 1853-1856 гг., орденами святой Анны 3-й и 2-й степени, серебряной медалью в память императора Александра III, темно-бронзовой медалью для ношения на груди за труды по первой всеобщей переписи населения. О мой единственный, в лесных возросших чащах
До белой старости, всех дней испив фиал,
Средь проклинающих, среди всегда кричащих,
Ни на кого лишь ты ни разу не кричал!
Воспоминания, как зерна светлых четок,
Перебираю я, сдвигая к кругу круг,
И знаю, что всегда ты божески был кроток,
Как тишь твоих полей, как твой зеленый луг…
И я горю сейчас тоской неутомимой,
Как брошенный моряк тоской по кораблю,
Что не успел я в днях, единственный, любимый,
Сказать тебе, отец, как я тебя люблю.
Ведущий 2: От родителей Константин Бальмонт заразился вольнолюбием, революционными идеями, сочувствием к обездоленным. Раннее детство будущего поэта прошло в деревне. «Мои первые шаги, вы были шагами по садовым дорожкам среди бесчисленных цветущих трав, кустов и деревьев», – писал впоследствии Бальмонт. Чтец:
Помню я, бабочка билась в окно,
Крылышки тонко стучали.
Тонко стекло и прозрачно оно,
Но отделяет от дали.
В мае то было. Мне было пять лет.
В нашей усадьбе старинной.
Узнице воздух вернул я и свет
Выпустил в сад наш пустынный. Если умру я и спросят меня:
«В чем твое доброе дело?»
Молвлю я: «Мысль моя майского дня
Бабочке зла не хотела».
Ведущий 2: Когда пришло время отдавать старших детей в школу, семья переехала в Шую, где в 1876 году Костя Бальмонт поступил в подготовительный класс гимназии. Сам Бальмонт называл свои годы учения в гимназии – «порою запойного чтения и пробы пера». Первые стихотворения были написаны в 10 лет, но они не понравились матери, и на какое-то время сочинительство было оставлено. В шестнадцать лет Бальмонт вновь всерьез занялся сочинением стихов. А в 17 лет он стал участником революционного кружка. Ведущий 1: Бальмонт так объяснял свое решение: «Потому что я был счастлив, и мне хотелось, чтобы всем было так же хорошо. Мне казалось, что, если хорошо лишь мне и немногим, это безобразно». О деятельности кружка стало известно полиции, и Константин Бальмонт вместе с другими участниками был арестован и отчислен из гимназии. Мать добилась для него разрешения закончить обучение в другом месте, и в 1985 году Бальмонт переехал в город Владимир, чтобы окончить там гимназию. Ведущий 2: Во Владимире были опубликованы его первые стихи в журнале «Живописное обозрение». Сам Бальмонт вспоминал: «Кончая гимназию во Владимире-губернском, я впервые познакомился с писателем, и этот писатель был не кто иной, как честнейший, добрейший, деликатнейший собеседник, какого когда-либо в жизни приходилось мне встречать, знаменитейший в те годы повествователь Владимир Галактионович Короленко». Именно Короленко впервые дал высокую оценку стихотворениям начинающего поэта. Ведущий 1: В 1896 году Бальмонт стал студентом юридического факультета Московского университета. Но юридические науки его мало занимали, в этот период он много читал, изучал иностранные языки. Занявшись самообразованием, молодой Бальмонт изучил несколько языков (в зрелом возрасте он, в той или иной степени, знал их более десятка). В тоже время участвовал в студенческих волнениях. Как один из зачинщиков студенческих протестов и демонстрации, Константин Бальмонт был арестован, провел три дня в Бутырской тюрьме и был сослан в Шую, где увлекшись творчеством Шелли, приступил к первым своим литературным переводам, которые позже стали для него многолетней страстью. Шелли и Надсон были открыты для русского читателя именно Бальмонтом. Ведущий 2: В 1898 году Бальмонт продолжил обучение в Московском университете, но опять ненадолго. Он влюбился в Ларису Михайловну Гарелину, на которой позже женился вопреки требованиям матери и мнению семьи. Бальмонт рассчитывал, что сможет содержать семью литературными трудами, но первый сборник его произведений, вышедший в 1890 году, успеха у читателей не нашел. Разочарованный поэт, не склонный долго раздумывать, уничтожил почти весь тираж. В это время в его семье сложилась тяжелая обстановка – сначала умер первый сын, затем другой сын, Николай, начал страдать нервными расстройствами. Сам поэт пытался покончить жизнь самоубийством, и 13 марта 1890 года выбросился из окна третьего этажа. Чтец: Полуизломанный, разбитый,
С окровавленной головой,
Очнулся я на мостовой,
Лучами яркими облитой.
Хотел убить змею печали,
Забыть позор погибших дней...
Но пять воздушных саженей
Моих надежд не оправдали.
И вдруг открылось мне тогда,
Что все, что сделал я, – преступно.
И было небо недоступно
И высоко, как никогда.
В себе унизив человека,
Я от своей ушел стези,
И вот лежал теперь в грязи,
Полурастоптанный калека. («Воскресший», 1895 г.)
Ведущий 1: Травмы были незначительными, но хромота осталась на всю жизнь. Бальмонт посчитал свое спасение знаком свыше, и он снова начал публиковать в Москве свои переводы. «Мои первые шаги в мире поэтическом, вы были осмеянными шагами по битому стеклу, по темным острокрайним кремням, по дороге пыльной, как будто не ведущей ни к чему». Переведенные Бальмонтом произведения Шелли, Эдгара По и Надсона выходили один за другим. В то же время поэт публиковал свои собственные сборники стихов – «Под северным небом» и «В безбрежности». Чтец: Вечер. Взморье. Вздохи ветра.
Величавый возглас волн.
Близко буря. В берег бьется
Чуждый чарам черный челн.
Чуждый чистым чарам счастья,
Челн томленья, челн тревог,
Бросил берег, бьется с бурей,
Ищет светлых снов чертог.
Мчится взморьем, мчится морем,
Отдаваясь воле волн.
Месяц матовый взирает,
Месяц горькой грусти полн.
Умер вечер. Ночь чернеет.
Ропщет море. Мрак растет.
Челн томленья тьмой охвачен.
Буря воет в бездне вод.
Ведущий 2: Необычный для русской поэзии прием аллитерации принес долгожданный успех автору. Его стихи звучали необычно, очаровывали и опьяняли читателей. Более того, став профессиональным переводчиком, Бальмонт сам попал под влияние переводимой им литературы. В результате российские «христианско-демократические» и его собственные мечты о том, «чтобы всем было хорошо» – стали казаться ему провинциальными и устаревшими. Но, желание осчастливить человечество осталось. Ведущий 1: В творчестве Бальмонта появлялись новые герои, идеи, друзья и мысли о самом себе и своей жизни. Он женился 27 сентября 1896 года на Екатерине Алексеевне Андреевой-Бальмонт, преодолев протесты родителей девушки. Супругу Бальмонт называл «своей Беатриче». Позже Екатерина Алексеевна написала о Бальмонте подробнейшие воспоминания. Супруги отправились в свадебное путешествие во Францию. Они жили в Париже, Биаррице и Кельне. Бальмонт был по-настоящему счастлив: его сборники переводов издавались на родине, он читал лекции о русской литературе в Лондоне, был опубликован один из его самых успешных сборников «Тишина», и рядом была женщина, которая его понимала, прощала бесконечные романы и увлечения, жила его стихами и поддерживала советами и участием. Ведущий 2: В 1894 г. в Обществе любителей западной литературы Константин Дмитриевич познакомился с В. Брюсовым, который нашел в нем единомышленника. Оба поэта увлекались французскими символистами. Именно тогда Брюсов начал выпускать нашумевшие сборники «Русские символисты», а у Бальмонта вышла книга стихов «Под северным небом», ее поэт мог уже не стыдиться. Чтец: Стаи птиц. Дороги лента.
Повалившийся плетень.
С отуманенного неба
Грустно смотрит тусклый день.
Ряд берез, и вид унылый
Придорожного столба.
Как под гнетом тяжкой скорби,
Покачнулася изба.
Полусвет и полусумрак, –
И невольно рвешься вдаль,
И невольно давит душу
Бесконечная печаль. («Родная картина», 1892 г.)
Было в этих строфах нечто, одновременно напоминающее манеру и образы М.Ю. Лермонтова, А.А. Фета и С.Я. Надсона. Но попадались в сборнике и стихи, которые нарочитой звукописью, аллитерациями, музыкальностью не походили ни на кого и могли вызвать удивление, если не раздражение. Среди них «Челн томленья» (1894), повергший в шок даже поэтов, не чуждых новым веяниям. Такие эксперименты со стихотворной формой воспринимались как очевидные, яркие знаки нового течения – символизма. Ведущий 1: Во второй половине 1890-х гг. у Бальмонта вышли новые поэтические сборники: «В безбрежности» (1895) и «Тишина» (1898). Черты символизма – культ мгновения, внезапно возникшего и безвозвратно промелькнувшего, туманность намеков, прихотливость чувства – проступают здесь еще явственнее. Стихотворение, открывающее сборник «В безбрежности», стало чем-то вроде манифеста символизма. Чтец: Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
И чем выше я шел, тем ясней рисовались,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вдали раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.
Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.
И внизу подо мною уж ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей Земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.
Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня,
И все выше я шел, и дрожали ступени.
И дрожали ступени под ногой у меня. («Я мечтою ловил уходящие тени...», 1894 г.)
Определяя символистскую поэзию, К.Д. Бальмонт писал: «Это поэзия, в которой органически... сливаются два содержания: скрытая отвлеченность и очевидная красота...». В стихотворении «Я мечтою ловил уходящие тени...», как легко убедиться, есть и «очевидная красота», и иной, скрытый смысл: гимн вечному устремлению человеческого духа от тьмы к свету. Ведущий 2: Тема противостояния дня и ночи, света и тьмы, Юга и Севера возникает и в других стихотворениях сборника: Полным слез, туманным взором я вокруг себя гляжу,
С обольстительного Юга вновь на Север ухожу.
И как узник, полюбивший долголетний мрак тюрьмы,
Я от солнца удаляюсь, возвращаясь в царство тьмы. («Из-под северного неба», 1895 г.)
Особенно полюбилось Бальмонту сравнение себя с ветром: Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы. («Я вольный ветер, я вечно вею...», 1896 г.)
«Неустанное бегство» и «ненасытная тревога» вполне соответствовали образу жизни Бальмонта. Ведущий 1: В 1897 г. Бальмонт вернулся в Россию. Здесь он попеременно общался то с петербургскими символистами (в доме Мережковских), то с московскими (В. Брюсов, Ю. Балтрушайтис и др.), но отдавал предпочтение последним. Именно в их кругу возникло издательство «Скорпион», которое стало центром русского символизма. В 1904-1909 гг. К.Д. Бальмонт – один из ведущих сотрудников учрежденного при «Скорпионе» журнала «Весы». На пороге нового столетия (в 1900 г.) поэт выпустил сборник «Горящие здания». В предисловии говорилось: «В предшествующих своих книгах... я показал, что может сделать с русским стихом поэт, любящий музыку. В них есть ритмы и перезвоны благозвучий, найденные впервые. Но этого недостаточно. Это только часть творчества. Пусть же возникает новое». И новое возникает: Я устал от нежных снов,
От восторгов этих цельных
Гармонических пиров
И напевов колыбельных.
Я хочу порвать лазурь
Успокоенных мечтаний.
Я хочу горящих зданий,
Я хочу кричащих бурь! («Кинжальные слова», 1899 г.)
Ведущий 2: Книга имела подзаголовок – «Лирика современной души». В письме к Л. Толстому Бальмонт назвал эту душу «разорванной», «убогой», «уродливой». Но тут же и добавил: «...люблю уродство не меньше, чем гармонию». «Современная душа», какой она явлена в сборнике, уже не ноет, не жалуется на жизнь. Пусть окружающая действительность далека от совершенства – ее следует понять и принять. Недаром эпиграф к сборнику гласил: «Мир должен быть оправдан весь, чтоб можно было жить» (слова самого Бальмонта). Более всего нового, светлого мироощущения – в сборниках 1903 года: «Только любовь. Семицветник» и «Будем как солнце. Книга символов» – самой популярной книге Бальмонта. Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь воплощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, еще, до заветной черты,
Дальше, нас манит число роковое
В Вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как Солнце, оно — молодое.
В этом завет Красоты! («Будем, как Солнце...», 1899)
Ведущий 1: Эти стихи, так же как и первая строка сборника «Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце», стали манифестом целого поколения. Прославление красоты Вселенной, животворной мощи солнца, стихийных сил природы, вечно меняющегося «вездесущего Огня» – все это на заре нового, XX века, воспринималось как «новое», соответствующее эпохе искусство. В Константине Бальмонте видели в первую очередь поэта, обожествляющего природу, поклонника космической красоты. Его лирические монологи в «Книге символов» превращались в музыкальные потоки. Автора не пугала ни музыкальная нарочитость, ни смысловая размытость стихов – признак нового направления, символизма. Наоборот, приблизительность, затуманенность смысла должны были, вкупе с музыкальностью, способствовать многозначности символов. Ведущий 2: В величавой замедленности фраз чувствовалась поистине колдовская сила. Вот начало одного из самых известных в те годы стихотворений Бальмонта: Я – изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты – предтечи,
Я впервые открыл в этой речи уклоны,
Перепевные, гневные, нежные звоны. (1901 г.)
В других стихах поэт славит «безумства несытой души», пожар чувств, любовный экстаз: Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздий венки свивать.
Хочу упиться роскошным телом,
Хочу одежды с тебя сорвать!
Хочу я зноя атласной груди,
Мы два желанья в одно сольем.
Уйдите, боги! Уйдите, люди!
Мне сладко с нею побыть вдвоем!
Пусть будет завтра и мрак и холод,
Сегодня сердце отдам лучу.
Я буду счастлив! Я буду молод!
Я буду дерзок! Я так хочу! («Хочу»)
Ведущий 1: Короткие, врезающиеся в сознание предложения, шаманствующие повторы звуков, слов, фраз, стилистических оборотов – дерзость формы не только подчеркивала, но и многократно усиливала дерзость содержания. Лучшие русские поэты встретили сборник «Будем как Солнце» почти единодушным восторгом. Александр Блок считал книгу «величайшим подъемом» Бальмонта. Андрей Белый находил здесь «знойные потоки солнечной светозарности» и «орлиный взлет к обаятельному томлению июльских дней». Иннокентий Анненский писал: «...изысканность Бальмонта далека от вычурности. Редкий поэт так свободно и легко решает самые сложные ритмические задачи и, избегая банальности, в такой мере чужд и искусственности, как именно Бальмонт». Ведущий 2: К сожалению, осталась почти не изученной часть поэтического наследия Константина Бальмонта – детского поэта. В конце 1905 года в Москве в издательстве «Гриф» была напечатана книжка «Фейные сказки». В ней было помещено 71 стихотворение. Посвящена эта книга Нинике – Нине Константиновне Бальмонт-Бруни, дочери К.Д. Бальмонта и Е.А. Андреевой. Ведущий 1: Об этой книге изящных стилизаций детских песенок восторженно писал В. Брюсов: «В «Фейных сказках» родник творчества Бальмонта снова бьет струей ясной, хрустальной, напевной. В этих «детских песенках» ожило все, что есть самого ценного в его поэзии, что дано ей как небесный дар, в чем ее лучшая вечная слава. Это песни нежные, воздушные, сами создающие свою музыку. Они похожи на серебряный звон задумчивых колокольчиков, «узкодонных, разноцветных на тычинке под окном». Это утренние, радостные песни, спетые уверенным голосом в ясный полдень. Ведущий 2: По своему построению «Фейные сказки» – одна из самых цельных книг Бальмонта. В ее первой части создан теперь навеки знакомый нам Мир Феи, где бессмертной жизнью живут ее спутники, друзья и враги: стрекозы, жуки, светлячки, тритоны, муравьи, улитки, ромашки, кашки, лилии... И только третья часть книги, несколько измененным тоном, вносит иногда диссонансы в эту лирическую поэму о сказочном царстве, доступном лишь ребенку и поэту. Ведущий 1: Появление необычных героев детских стихов значительно расширило их тематику. До этого круг персонажей сказок был достаточно ограничен – приключения медведей, зайцев, лисиц, коней, то есть набор литературных героев ограничивался как бы признаками узнаваемости; другой тип персонажей, имевший чисто литературную основу – Золушка, Царь Салтан, Красная Шапочка и т.д. Ведущий 2: Знакомя читателей с новыми, необычными для русской поэзии фольклорными персонажами, малоизвестными в России, Бальмонт оставался верен одному из главных своих творческих принципов – открытию неизвестной страницы мировой культуры для русского читателя. Сборник «Фейные сказки» стал новым этапом в истории детской поэзии. Лучшие произведения детской литературы, сочинения К.И. Чуковского и С.Я. Маршака, следуют этой традиции, начало которой заложил Константин Бальмонт. Демонстрируется слайд-презентация по «Фейным сказкам». Ведущий 2: Гражданский пафос не покидал Бальмонта всю сознательную жизнь. В 1901 г. он написал стихотворение «Маленький султан», где иносказательно изобразил правление Николая II. За публичное чтение и распространение этого стихотворения его лишили права жить «в столицах, столичных губерниях и университетских городах» сроком на два года. Вскоре Бальмонт уехал за границу. Он много путешествовал по Европе, а в начале 1905 г. посетил Америку – Мексику и Калифорнию. Результатом стало страстное увлечение фольклором индейцев: вольные переложения их сказаний впоследствии вошли в сборник «Змеиные цветы» (1910). Ведущий 1: Революция 1905 г. снова выманила Бальмонта на родину, где он не только взялся за стихи в защиту рабочих, но и «все дни проводил на улице, строил баррикады, произносил речи, влезая на тумбы». Душевная устремленность к родине – после многочисленных странствий по свету – сказалась и в желании постичь ее собственную экзотику: народные заговоры и заклинания, сектантский фольклор (в частности, хлыстов). Ведущий 2: Опасаясь репрессий за свои вольные политические стихи, 31 декабря 1905 г. Бальмонт вновь уехал на Запад – теперь уже надолго, на семь с лишним лет. За эти годы он объездил почти весь мир. Совершил кругосветное путешествие, длившееся одиннадцать месяцев: побывал на мало кому известных в те годы островах Океании, пленивших его первобытными легендами. Поэт не преминул издать их в собственной обработке. Лишь в 1913 г., после амнистии, объявленной в России в честь 300-летия дома Романовых политическим эмигрантам, он вернулся на родину. Звучит романс В. Компанеева на стихи К.Бальмонта «Алмаз». Ведущий 1: Еще помнившие своего кумира поклонницы и поклонники восторженно встретили поэта. Но жизнь за время отсутствия Бальмонта ушла вперед, а поэт был далек от идейной борьбы в России, от новых литературных школ и движений. Он по-прежнему оставался романтиком и «декадентом». Когда в Обществе свободной эстетики устроили чествование Бальмонта, неизвестный ему поэт В. Маяковский сказал: «Бальмонт – это отжитое...» – и прочитал популярное бальмонтовское стихотворение «Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды...», обратив его против автора. Бальмонт ответил достойно – тоже своими стихами о том, что поэт «не знает, что такое презренье». Ведущий 2: Бальмонт пытался понять, какой же стала его родина за годы разлуки с ней. Он много ездил по стране, по отдаленным ее краям, вплоть до Сибири и Дальнего Востока, с концертами и лекциями о поэзии. В результате появились такие стихи, как, например, «Сибирь» (1916): Страна, где мчит теченье Енисей,
Где на горах червонного Алтая
Белеют орхидеи, расцветая,
И вольный дух вбираешь грудью всей.
Там есть кабан. Медведь. Стада лосей.
За кабаргой струится мускус, тая.
И льется к солнцу песня молодая.
И есть поля. Чем хочешь, тем засей.
Ведущий 2: В 1915 г. в издательстве «Скорпион» вышла книга статей Бальмонта «Поэзия как волшебство». В ней автор уже в прозе выражал свое пристрастие к «первичной и самобытной» древней поэзии, считая языческую, волшебную сущность основой любого творчества. В 1917 г. появляется сборник «Сонеты солнца, меда и луны». Виртуозные по форме стихи, тем не менее, были восприняты как перепев самого себя. Возврат к старым приемам начал раздражать многих ценителей Бальмонта. Ведущий 1: Но сам поэт не хотел считаться с неумолимым ходом времени: ... Мне дано быть долго молодым.
Я в пламени. Меня не тронет дым.
Еще желаю целый мир пропеть я.
И не с людьми я в это лихолетье.
Я звезд, и птиц, и мошек – побратим. («Жужжанье мух»)
В феврале 1917 г. поэт радостно встретил свержение царя, которого сатирически изобразил еще в «Маленьком султане». Но прекраснодушие быстро улетучилось после прихода к власти большевиков, когда победители стали утверждать свои идеалы огнем и мечом. «Бальмонт, как истый революционер, час спустя революции, в первый час stabilite ее, оказался против», – писала Марина Цветаева. Когда большевики, памятуя о прошлых стихах Бальмонта в защиту «сознательных, смелых рабочих», вызвали его в ВЧК и спросили: «В какой партии Вы состоите?» – Бальмонт ответил: «Я – поэт». Ведущий 2: Писатель Борис Зайцев рассказывал, что после революции «Бальмонт нищенствовал и голодал в леденевшей Москве, на себе таскал дровишки из разобранного забора, как и все мы, питался проклятой «пшенкой» без сахару и масла. При его вольнолюбии и страстности непременно надерзил бы какой-нибудь «особе...» – мало ли чем это могло кончиться... это были уже не рощи Полинезии, не ребячьи выдумки, а тяжелая, горестная жизнь». В 1920 г. Бальмонт добился командировки за границу – на год – и покинул Россию. Уже навсегда. Ведущий 1: Поселившись в Париже, теперь как настоящий эмигрант, Бальмонт не изменил привычного образа жизни. Он много работал: переводил, писал статьи о литературе и, конечно, стихи. В разные годы живший подолгу за границей и изъездивший планету, только теперь он узнал, что такое настоящая тоска по родине. Его преследовали воспоминания о детстве, перед мысленным взором возникали лица родителей, и сама родина, точно украденная возлюбленная, появлялась в стихах то в романтически прекрасном, то в страдальческом облике: Я меру яблок взял от яблонь всех садов.
Я видел Божий Куст. Я знаю ковы Змия.
Но только за одну я все принять готов, –
Сестра моя и мать! Жена моя! Россия! («Я», 1927 г.)
Ведущий 2: Открыто цитируя А. Блока – назвав Россию «Жена моя!», – Бальмонт объединил в своей ностальгии образ родины с воспоминаниями о Серебряном веке. Стихи были собраны в книгу «Мое – ей. Россия» (1924). Название как нельзя лучше говорит о содержании. И все пройдя пути морские,
И все земные царства дней,
Я слова не найду нежней,
Чем имя звучное: Россия. («Она». 1922 г.)
Ведущий 1: У сборника «В раздвинутой дали» (1930), по сути подводящего итоги пути Констнтина Бальмонта в лирике, есть подзаголовок – «Поэма о России». Здесь его голос звучит искренне и просто: Я русский, я русый, я рыжий.
Под солнцем рожден и возрос.
Не ночью. Не веришь? Гляди же
В волну золотистых волос.
Я русский, я рыжий, я русый.
От моря до моря ходил.
Низал я янтарные бусы,
Я звенья ковал для кадил.
Я рыжий, я русый, я русский.
Я знаю и мудрость и бред.
Иду я – тропинкою узкой,
Приду – как широкий рассвет. («Я русский», 1927 г.)
Жестокие материальные трудности – удел многих эмигрантов – преследовали Бальмонта и во Франции. В 1930-х гг. добавилась тяжелая болезнь, которая неуклонно прогрессировала. Умер поэт в городке Нуази-ле-Гран близ Парижа. Борис Зайцев писал: «Бальмонт был... настоящий поэт и один из «зачинателей» Серебряного века...».
Литература
Кто есть кто : новейший справочник школьника. – М. : Слово, Эксмо, 2007. – 1120 с. Савинова Р.Ф. Бальмонты [Электронный ресурс] : материалы статьи «Начато в тихой деревеньке…» : за строкой автографа // Владимирский край. Энциклопедия для детей. Т. 9. Русская литература. Часть 2. ХХ век / гл. ред. М.Д. Аксенова. – М. : Аванта+, 2000. – 688 с. : ил.
|
